Вот, говорят, чубуков - злой, кромешный, антигуманный, небритое чудовище какое-то.
Писатель, блин! А он, меж тем, из разряда особей, которые "на Лицо Ужасные, Добрые Внутри" (с. пришла ему однажды (а именно 10. 08. 2025). Мысль написать лирический абсурдистский рассказец в стиле Даниила хармса, воспевшего падающих старушек, - и написал. Рассказ настолько добрый, что автор даже выложил его в публичное пространство просто так, чтоб читали бесплатно:
В. в. чубуков.
Знобоков и падшие старые девы.
Знобоков сидел у окна и кушал бутерброд с чаем. Кусок хлеба "Фитнес" густо намазал вологодским сливочным маслом, посыпал сверху сухим черным чаем лапсанг сушонг - и жевал, хрустя чаинками в самодовлеющей истоме.
За окном пролетела старушка, и знобоков механически отметил про себя:
" Хе, Прямо как у хармса! Но тут же и спохватился: старушка - то пролетала не сверху вниз, а снизу вверх.
Он высунулся из окна, продолжая жевать. Старушки, сидевшие на лавочках у подъезда его пятиэтажного дома, а также девятиэтажного дома напротив, отрывались от поверхности и возносились ввысь.
Падали в небеса живыми метеорами.
"Если бы Хармс Дожил до Гагарина, - Подумал Знобоков, - он бы Стопудово так и Написал - что Старушки Падают Вверх, а не Вниз".
Перед самым носом его пролетела соседка из тридцатой квартиры, эволюция Карловна (уж такое имя было прописано у нее в паспорте, который старушка не раз с гордостью показывала соседям. Глаза ее сияли восторгом, как у влюбленной девчонки, меж губ сочилось бесконечно длинное "и - и - и - и - и - и - и - и." - хвостовое оперение скарального гагаринского "поехали - и - и - и! ", Которое старушка вывизгнула из себя, отрываясь от земли - матушки.
Да простят мне демиурги филологических наук сие непозволительное словечко "Вывизгнула", но я тоже, чорт возьми, хочу, как Солженицын, сотворять словоформы! (Лишь бы меня потом в раю не посадили с Солженицыным на один диван или в аду - на одну решетку - гриль. Засунувшись обратно в окно, сделав еще один бутерброд, но уже не с чаем, а с кофе (с камбождийской робустой из провинции мандалкири), знобоков подумал - значительно подумал - с глубокомысленной ментальной интонацией:
"Старушкопад".
Но вскоре скорректировал сам себя и подумал несколько иначе:
"Старушкоотпад".
А счастливые старушки лихо по небу неслись, как пушинки, как игрушки, их в себя вбирала высь. Макаронно проскользали в губ лазурных глубину, потрясенные вороны мертво падали ко дну.
Да, именно так, товарищи, каждой взмывшей старушке соответствовала одна дохлая ворона, павшая наземь. Происходил некий взаимообмен неба и земли. Рожденные ползать менялись позициями с рожденными летать. И в этом была какая-то до оторопи высшая справедливость.
Хрустел знобоков бутербродом с кофе (ленивые камбоджийцы не могли сделать тонкий помол, как делали турки, например, но мололи свой кофе грубо, отсюда и хруст) и думал о высоком. Не о приземленных и втоптанных в пыль земную нимфетках каких-нибудь, а о высокопарных в прямом смысле старушенциях, которые с таким восхительным восторгом вдруг "поехали - и - и - и - и - и - и! " Ввысь отверстую, где небо смеялось лазурно, резцы лучей оскалив средь пенных облаков губастых.
"Мужчине, чтоб взлететь, - думал еще одну поучительную мысль знобоков, - нужны крылья, как Икару, пропеллер - как Карлсону, воздушный шарик - как Винни - пуху, наконец, ракета - как Гагарину. А женщине для этого не нужно ничего, кроме чистого энтузиазма. Женщина есть летучая фракция человечества, наподобие того, как метанол представляет из себя наиболее летучие фракции спирта - дистиллята".
Продумав аналогию сию, знобоков достал из шкафчика бутылку с картофельным дистиллятом, налил в рюмку и с немалым удовольствием пригубил, закусывая дистиллят бутербродом. Египетская картошечка, ставшая основой дистиллята, прекрасно сочеталась с камбоджийским кофе, вологодским маслом и кубанским хлебушком. Мысль знобокова улетала вслед старушкам в заповедную высь.